«Самое тяжёлое — это бессилие помочь или осознавать, что время упущено». Почему в Украине увеличивается насилие против женщин?

Екатерина, вы видите подтверждение статистики Офиса генпрокурора, что в этом году количество случаев домашнего насилия превысило предыдущие? Как часто люди обращаются, в частности, на вашу горячую линию?

Цифры, которые предоставляет Офис генпрокурора, в первую очередь относятся к уголовным делам. Однако это также показывает, что улучшилась идентификация и реакция на такие случаи.

Показатели могут варьироваться из года в год, но они действительно высокие. Проблема домашнего насилия остается актуальной как в мирное время, так и в «ковидные» годы, и даже во время войны.

Количество обращений уменьшилось лишь в первые месяцы полномасштабного вторжения. Однако домашнее, гендерное насилие и насилие в отношении женщин не исчезали, продолжая существовать как в бомбоубежищах, так и на оккупированных территориях (доступ к информации о которых крайне ограничен).

В прошлом году на нашу круглосуточную горячую линию поступило около 40 тысяч обращений. 91% из них — это вопросы домашнего насилия, что, к сожалению, является печальной стабильностью. За 9 месяцев этого года мы получили почти 33 тысячи обращений, в основном от женщин.

Когда цифры остаются такими высокими, несмотря на то, что миллионы женщин с детьми уехали, это свидетельствует о том, что проблема требует внимания и реакции.

Вы упоминали об улучшении идентификации — это значит, что количество случаев не увеличилось, а пострадавшие стали меньше молчать и чаще обращаться за помощью?

На самом деле, это и то, и другое. С одной стороны, действительно появилось больше служб и информации о том, что домашнее насилие — это недопустимо, и нужно обращаться за помощью, не бояться и не замалчивать. Но, с другой стороны, мы объективно наблюдаем увеличение случаев домашнего насилия. Особенно увеличилось количество обращений в семьях военных и ветеранов.

Тем не менее, часть случаев все равно остается незамеченной. Часто возникает мысль: «Как я могу обратиться, если он защищает…». Или женщине говорят: «Как тебе не стыдно: он защищает тебя, а ты жалуешься». Факторов много.

Можно ли сказать, что на рост домашнего насилия влияет война, в частности через ПТСР?

Да, и ПТСР, и травматический опыт в целом. Кроме того, стало сложнее обеспечить реагирование.

Если говорить о прифронтовых территориях, эта проблема там пока не является приоритетной. Когда женщины обращаются, они могут услышать в ответ: «Вы что, не видите, что в стране война? Разберитесь со своими проблемами».

Многие сервисы, службы и приюты либо повреждены, либо были вынуждены покинуть регионы. С другой стороны, области, принимающие большое количество внутренне перемещенных лиц, не готовы к такому числу запросов, особенно по вопросам домашнего насилия. Количество приютов не покрывает существующих потребностей.

Можно ли сказать, по какому виду насилия чаще всего обращаются: физическому, психологическому, сексуальному или экономическому?

На первом месте по количеству обращений — психологическое насилие. Оно почти всегда присутствует в каждой ситуации. На втором месте — физическое насилие. Хотя на самом деле разница между ними незначительна.

Значительно меньше обращений по поводу экономического насилия, и наименьшее количество — по сексуальному насилию. Но это не потому, что оно редко случается, а потому что о нем сложно говорить. Это очень чувствительная тема. А о сексуальном насилии как форме домашнего насилия — еще меньше обращений.

Изнасилование в браке многие вообще не воспринимают как таковое: «Ну как же, это же супружеская обязанность», и тому подобное. Но, даже если есть штамп в паспорте, это такое же сексуальное насилие.

Обращались ли к вам по поводу сексуального насилия в условиях оккупации?

По поводу сексуального насилия, связанного с конфликтом (СНСК), — да, обращались. Это действительно очень серьезная проблема. На горячую линию мы получали обращения, предоставляли и продолжаем оказывать помощь пострадавшим. Обращались как сами пострадавшие, так и свидетели, и есть перенаправления от других организаций.

Что касается СНСК, нужно отметить, что многие думают, что это только изнасилование. Мол, если произошло нечто без полового акта (без проникновения), то это якобы не сексуальное насилие. На самом деле принудительное обнажение, касание, сексуализированные пытки — это все также относится к сексуальному насилию, связанному с конфликтом.

Мы, например, разработали чат-бот, где есть не только информация о том, что такое СНСК, но и возможность соединиться с горячей линией, получить консультацию или сообщить о таком факте через электронную форму. И это можно сделать анонимно. В случае согласия эта информация может быть передана в правоохранительные органы, так как многие боятся обращаться туда напрямую.

Я, как жертва психологического насилия, знаю, как долго и трудно его идентифицировать. Поэтому действительно удивлена, что на первом месте обращений — именно психологическое насилие, а не, например, физическое. Я думала, что обращаются уже в крайних случаях.

В подавляющем большинстве так и есть. То есть не так, чтобы он сегодня крикнул, например, разово: «Ты дура», и человек сразу к нам звонит. Люди действительно обращаются, когда это продолжается долгое время: месяцы, годы. И, к сожалению, у нас есть случаи, когда это продолжается практически десятилетиями. Однако по тем или иным причинам человек может оставаться в таких отношениях.

И это то, о чем я говорила: обычно это все равно сочетается. Если, например, есть физическое насилие, психологическое тоже будет присутствовать. Потому что в любом случае человек будет напуган, его могут запугивать угрозами физического насилия. А это создает значительное психологическое давление.

Расскажите, как проявляется, например, психологическое или экономическое насилие? Потому что с физическим все же понятнее.

Я скажу, что далеко не все проявления физического насилия легко идентифицируются. Например, легкие побои или толкание, дергание за волосы — вряд ли, если мы спросим рядового человека на улице, он скажет, что это физическое насилие. Но это все является его составляющими.

Например, серьезным индикатором насилия считается (в соответствии с международными стандартами) ситуация, когда берут за горло. Это может не означать удушение, а, скорее, запугивание вместе с психологическим давлением. Считается, что если обидчик позволяет себе такое поведение, это очень серьезный риск того, что может дойти даже до летального исхода.

Экономическое насилие тоже не всегда легко распознается. Это, например, ограничение доступа к имуществу, ресурсам, денежным средствам, недвижимости. Это фактически запрет на работу, который часто подается как проявление заботы и любви, например: «Я тебя всем обеспечу, и тебе ничего не нужно делать, только заботься о семье». Но на самом деле это значительно уменьшает или полностью лишает финансовой независимости.

За это время нарушаются профессиональные контакты, опыт работы, теряется поддержка, общение в целом. Происходит изоляция. И если происходит какое-либо насилие или существует риск его совершения — фактически человек лишается собственного источника экономической независимости. Это очень серьезный фактор влияния.

Психологическое насилие — это унижение, обесценивание, запугивание как самого человека, так и его ближайшего окружения.

Это может быть один случай серьезного физического насилия — грубо говоря, избить мог один раз. Но, например, напоминать: «Ты помнишь, что было тогда, когда ты не так себя вела